Реорганизация французской армии вызвала в первое время большое движете по службе, которое зачастую не обусловливалось личными заслугами офицеров, которых удостаивали повышения. Дело в том , что вследствие бегства многих офицеров за границу открылась масса вакансий, заставлявшая дорожить каждым хоть сколько-нибудь пригодным офицером. При таких обстоятельствах поручик Буонапарте был произведен (около 1 июня 1791 года) в штабс-капитаны, с назначением ему годичного жалованья в 1300 франков и переведен в четвертый артиллерийский полк, расположенный в Валансе. Известие это вызвало у Наполеона чувство радости и недовольства.
Ему, разумеется, улыбалось производство в следующий чин, но он вовсе не был расположен возвращаться в Валанс . Ссылаясь на неудобства, которые могут возникнуть для воспитания Луи, в случай перевода туда из Озонна, Наполеон обратился в военное министерство с просьбой о разрешении остаться в прежнем полку. Вероятно, истинной причиной нежелания Наполеона
вернуться в Валанс являлось опасение, что пребывание там растравит сердечные раны, которые время уже нисколько залечило. Военное министерство оказалось, однако, неумолимым, и 14-го июня оба брата выехали из Озонна, причем Наполеон впервые еще в жизни оставил за собою неуплаченные долги. Он задолжал около ста пятнадцати франков за дрова, за шпагу и портному.
По прибытий в Валанс , штабс-капитан Буонапарте не нашел уже там прежнего высшего общества. Местный епископ и аббат Сен Руф оба скончались. Г-жа дю-Коломбье уехала с дочерью в свое поместье. Наполеон и его братья могли поэтому жить в Балансе совершенно таким же образом , как и в Озонне. Луи продолжал готовиться в экзамену на офицера. Наполеон давал брату уроки и посещал политически клуб . Им приходилось жить в бедности, и по всем вероятиям , выносить лишения, так как жалованье офицерам стали выплачивать крайне неаккуратно. При таких неблагоприятных обстоятельствах Наполеон радовался, что ему не приходилось поддерживать в Валансе прежние знакомства. Он сближался теперь единственно только с людьми среднего и низшего сословия, имущественное положение которых более походило на его собственное и политические воззрения которых он вполне разделял .
Летом 1791-го года для Франции почти уже миновала первая фаза преобразований. Период умеренности и сдержанности в реформах заканчивался. Национальное собрание поняло величие задачи, выпавшей на его долю, но не уяснило в достаточной степени ея сущность и оказалось не в состоянии дать себе отчета в последствиях составленной им новой конституции. Народ в достаточной степени освоился с понятием о короле, как главе исполнительной власти, но до сих пор исполнительная власть была в то же время и законодательной. Поэтому ни сам Людовик XVI, ни его народ не звали хорошенько, каким именно образом должен король повиноваться народной воле. Между тем королю, воспитанному в школе неограниченного самодержавия, не дозволялось по конституции ни в чем проявлять монаршей воли. В свою очередь народ должен был отдавать властные свои приказания чрез посредство одной палаты, способной поддаваться массовым увлечена,—палаты, которую не сдерживала никакая другая власть, наделенная правом налагать абсолютное вето на решение народного представительства. Сознание ответственности перед общественным мнением тоже не могло служить уздою для многочисленного собрания, постановляющего свои решения большинством голосов . Согласование функции исполнительной и законодательной «власти становилось при, таких условиях до чрезвычайности затруднительным а между тем его надлежало во что бы ни стало достигнуть при обстановке неблагоприятной, какую только можно себе представить.
Уже за год перед тем , осенью, голод , если можно так выразиться, стучался в двери Франции. Низшие классы парижского населения бедствовали и глухо волновались. В Версале, напротив того, царило изобилие, и этот контраста еще более усиливался бесцеремонностью, с какою он выставлялся напоказ . Дело в том , что французской королевской семьи изменил один из ее членов -- презренный Филипп Эгалите, старавшийся побудить к бунту подонки общества, в надежде, что неурядица, которая при этом произойдете, выдвинете его самого к кормилу правления. Голодающий Париж , возбужденный слухами, которые распространял герцог Орлеанский и взятками, которые он рассыпал щедрою рукою, двинулся 6-го октября с Лафайетом во главе к воротам королевской резиденции, чтобы обратить внимание монарха на контрасте между страданиями столичного населения и роскошью, в которой утопали придворные челядинцы. Людовик XVI и национальное собрание уступили перед этой угрозой. Королевский двор вернулся в Париж . Разногласия в области внутренней политики сделались жарче и ожесточеннее. Парижская чернь, не смотря на отсутствие у нее сколько-нибудь определенных воззрений, становилась все более могущественным фактором . Клуб якобинцев начал вскоре приобретать тоже все более сильное влияние, и по мере того, как росло это влияние, он склонялся все более на сторону край них революционных стремлений.
В течение долгой томительной зимы народные массы в Париже оставались, однако же, в спокойном выжидательном положении. Произносились речи самого зажигательного характера, но от слов не переходили еще к делу, так как национальное собрание продолжало усердно заниматься разрешением своей задачи и вырабатывало для Франции конституции, которая, по крайней мере, на бумаге, казалась действительно великолепной. К несчастью, постановлена этой конституции не состояли ни в малейшей связи с политическими обычаями французского народа. Выработавшие ее законодатели не сочли нужным руководствоваться опытом Англии и Северо - Американских Соединенных Штатов , являвшихся тогда единственными державами с либеральною формой правления. Феодальный привилегии, границы и наименования областей были упразднены,—вся Франция раздёлена на административные департаменты, обладавшиe вместо исторических границ географическими. Казалось совершенно естественным , что церковные имущества, владельцы которых могли рассматриваться единственно лишь как опекуны, подвергнутся подобному же процессу секуляризации. Могущество аристократок и прелатов было таким образом сломлено одним росчерком пера. Конституция отняла у короля всяческую инициативу, предоставив ему только право временно приостанавливать своим вето выполнение решений народного представительства. Реформа судопроизводства подорвала также могущественное некогда влияние судебного сословия. Все виды опеки, к которым народ привык в течение стольких веков , рушились разом . Народ почувствовал себя освобожденным от власти короля, аристократок, духовенства и магистратуры. Не приученный к самообладании, он проявил такую- же способность к сумасбродным увлечениям, какую обнаруживали германские анабаптисты после реформации.
Единственно лишь в Париже удалось провести с некоторым успехом предположенные преобразования. Столица была разделена на сорок восемь секций, в каждой из которых имелось особое первичное собрание. Они-то и дали впоследствии Буонапарте случай выступить на подобавшее поприще. Влияниe клуба якобинцев росло с часа на час, по мере того как большинство его членов проникалось все более радикальными воззрениями. Неккер сообразовался с мнениями этого клуба, но утратил свою популярность вследствие того, что беспрерывно обращался к народному представительству с требованиями об ассигновали денежных сумм на покрытое государственных расходов , и в сентябре должен был выйти в отставку. Ему с величайшим лишь трудом удалось благополучно проехать через Францию к себе домой, на берега Женевского озера. Место его заступил Мирабо, являвшийся единственно возможной еще поддержкой для пошатнувшегося престола. Умеренная монархическая фракция, признававшая своим вождем Мирабо, отделилась от якобинцев и получила впоследствии прозвище фейльянов , оттого что члены ее собирались в монастыре фейльянского ордена. Таким образом прежде чем национальное собрание успело закончить свой труд , Франции разделилась уже на две партой: сторонников и противников монархии Как бы для того, чтобы сделать этот разлад еще более бедственным и роковым , национальное собрание, в котором заседали почти все имевшиеся во Франции сколько-нибудь- опытные политические деятели, учинило неслыханное безрассудство, устранив себя от непосредственного участия в делах . Действительно, оно постановило, что ни один из его членов не может быть избран вновь в народные представители.
Смерть Мирабо, последовавшая 2 апреля 1791 года, дала новый импульс революционному движению. Поминки по нем справлялись во многих французских городах и местечках. Сам он был родом провансалец , а потому неудивительно,, если в Балансе поминки эти были обставлены особой торжественностью. Церковь была убрана трауром , причем штабс-капитан Буонапарте распоряжался ее убранством . Траурные драпировки были расположены так, чтобы изображать погребальную урну, рядом с которой красовалась большими буквами надпись: „Вот все, что осталось от французского Ликурга." Мирабо действительно проявил крупные политические дарования и сформировал энергическое министерство из рядов самого народного представительства. Выказанный им при этом замечательный такт весьма рельефно отличался от слабохарактерности Неккера, который уговорил Людовика XVI довольствоваться правом временного вето и выбрать себе министров , не принадлежавших к парламентскому большинству. В молодости Мирабо кутил напропалую и должен был поплатиться за эти безумные кутежи смертью как раз в самую критическую минуту для Франции.
Положение офицеров , принадлежавших к либеральной партии оказывалось все таки до чрезвычайности тяжелым . На улицах и среди народа они находились как бы в сочувственной атмосфере, но в великосветских гостиных , в обществе дам , или же среди товарищей по службе, их встречало пренебрежение, недоверие и нежизненная холодность. Бонапарте мечтал стать главой национальной гвардии на Корсике и ждал назначения на этот пост.
Для Буонапарте было большим счастьем , что ему не довелось тотчас же попасть в кипящий котел тогдашней французской политики. Для него не настало еще время играть в ней сколько-нибудь заметную роль. Штурм Бастилий являлся символом ниспровержения сословных привилегий и неограниченной монархической власти.
Мечтая о руководстве корсиканскими гвардейцами, Буонапрате отправляет в военное министерство записку с предложениями о вооружении будущих своих солдат. Впрочем при получении отпуска на Корсику на три недели он моментально забывает о мечте -- руководстве нацгвардией. Он уезжает на Корсику, еще не подозревая, что станет на грань дезертирства и конфронтации со своим непосредственным армейским начальством.
